Третий дубль [сборник "Белая дурь"] - Сергей Высоцкий

— Арюша,— обратилась к нему Печатникова,— ты не мог бы погулять полчасика? У меня важный разговор.— Рукой она показала Кузнецову на стул, приглашая сесть.

Мужчина поднял голову, глаза у него были большие и грустные.

— Могу, конечно. Пойду в буфет.

«Что же это за имя такое — Арюша? — подумал старший лейтенант.— Уменьшительное? Только от какого?» Ничего подходящего ему на память не пришло.

Как только Арюша исчез за дверью, пигалица сказала:

— Ну что же, спрашивайте. Сама напросилась. Вот уж ни сном ни духом не подозревала, что этот симпатичный милиционер на вечеринке занимается Леней Орешниковым.— С легкой усмешкой она рассматривала Кузнецова в упор, нахально.— Он пришел туда специально? Шпионить? — Лицо у пигалицы было некрасивое, остренькое, с мелкими чертами. А прическа а ля медуза Горгона просто-таки уродовала ее.

— Ай-ай-ай! — сказал Кузнецов.— Хорошего же вы мнения о нас!

— Хорошего. Парень тот клевый был. Я потому и разоткровенничалась с ним. Да ведь работа у вас такая…

— Что, работник милиции не может оказаться в гостях у актеров? Смешно рассуждаете. Режиссер Никонов школьный друг капитана. Да и Орешниковым не он занимается, а я.

— Очень убедительно! — сказала Печатникова.— Я же вам сразу сказала: ваш друг мне понравился. «Кудрявая девочка» готова ответить на все ваши вопросы.

«Вот жлобиха!» — мысленно ругнулся старший лейтенант.

— Вы не возражаете, если я запротоколирую ваши показания?

— Значит, допрос?

— Дознание.

— Пожалуйста! Рада буду вам помочь. Ленька Орешников мужик мировой. И певец от Господа Бога.

— Когда вы слышали его разговор с рэкетирами?

Она задумалась.

— Для вас ведь точность нужна?

— Хотелось бы.

— Мы снимали его концерт в «Юбилейном». Третьего и четвертого мая. Те мужики и пришли четвертого. В последний день. Перед концертом. Леня сидел в гримерной, а я в соседней. — за перегородкой — писала ведомость на зарплату. Я работаю директором на картинах. Куда-то вышла гримерша. Помню, что-то сказала — я не вслушивалась — и хлопнула дверью. Тут-то они и появились.

— Сколько их было?

— Наверное, двое. Я слышала — разговаривали двое. Леня заорал: «Что надо?! Не видите — занят!» Он мужик вспыльчивый. «А мы из тебя ремней нарежем»,— сказал один. «Заткнись, Сурик! — одернул другой и спросил:— Там есть кто-нибудь?» Наверное, про комнату, где я сидела. Не знаю, что мне в голову взбрело, но я сползла с кресла под гримерный столик. Услышала только, как первый сказал: «Пусто». Он меня не заметил.

«Немудрено,— мысленно усмехнулся Кузнецов.— Такая пичуга».

— У меня так громко стучало сердце, что я не слышала начала разговора. Только фразу про десять процентов. А потом Леня опять как заорет: «Пошли вон!…» И такого матерка пустил! В это время в моей комнате телефон зазвонил — я и вылезла из-под стола. Служба. Те мужики слиняли. Я поговорила, трубку повесила, а Леня в дверях стоит. «Слышала, пигалица? — Это он меня так прозвал.— Вот подонки! Я все думал, что про рэкетиров сказки рассказывают. А они тут как тут! Явились не запылились. Десять процентов им подавай, а то ремней из меня нарежут!»

Она замолчала.

— А дальше что?

— Он в этот вечер пел бесподобно. Наверное, думал, что они где-нибудь в зале. Назло им.

— Больше он вам ничего не рассказывал?

— Я спросила: «Леня, это опасно?» Он нахмурился и сказал: «Такие сволочи и ножом пырнуть могут». Вот и все.

— А что значит «Сурик»? Такое прозвище?

— Не знаю.

— А вы могли бы опознать голоса этих людей?

— Конечно! — не задумываясь ответила Печатникова.— У меня абсолютный слух.

«Что ж ты, пигалица, административной работой занимаешься?» — подумал оперуполномоченный.

Кузнецов быстро написал протокол, дал Печатниковой.

Пока она читала, лейтенант с любопытством рассматривал ее.

Если бы не лицо, ее можно было бы принять за девчонку. Даже скорее за мальчишку: под легким сиреневым платьем не видно было даже намека на грудь. Пигалица и пигалица.

— Складно,— подняв голову от бумаг, сказала она.— Надо подписать?

— Желательно.

Митя-маленький поднялся. Пигалица, как и при встрече, посмотрела на него с нескрываемым восхищением.

— Спасибо,— сказал Кузнецов.— Я вам очень благодарен.

— Не стоит благодарности, милое дитя! — Инна Ивановна протянула ему руку.— Найдете выход?

10

Капитан чувствовал, как в нем постепенно копится раздражение. История с певцом не поддавалась объяснению. Она могла быть и до смешного простой, если Орешников, большой любитель розыгрышей, решил подшутить над режиссером и сейчас преспокойно загорает где-то на Финском заливе. А может быть, и на юге. Но могла произойти и трагедия: наезд, расправа. Панин никак не мог определить свое личное отношение к этой истории. И это обстоятельство мешало ему вести розыск. Можно ли всерьез отнестись к тому, что сказал Курносов о главном режиссере «Театра Арлекинов»? Начни круто разбираться с Данилкиным, отказывающимся отвечать на вопросы, выскажи ему свои подозрения, а певец тут как тут. Живой и невредимый. Да еще загорелый. Как он, капитан Панин, будет тогда выглядеть?!

Всплывали все новые и новые подробности. Требовали детальной проверки. Вот хотя бы эта кличка «Сурик», о которой рассказала сегодня Печатникова Мите-маленькому. Если так назвали певца, значит, новоявленные рэкетиры с ним когда-то были знакомы. Может, учились в школе или в институте. Но скорее всего, Печатникова с испугу не все расслышала, и слова «заткнись, Сурик» были адресованы сообщнику. Тогда есть ниточка к рэкетирам. Прозвище не из самых распространенных. Кличка «Сурик» могла происходить и от фамилии Суриков, и от цвета волос. Но к Орешникову это не относилось. Он был шатеном.

Когда Панин записал на листочке откидного календаря имена людей, с которыми предстояло срочно повстречаться, настроение у него окончательно испортилось. Список получился большой. А сегодня к восьми ему предстояло ехать в телецентр смотреть с режиссером Максимовым отснятый материал.

У входа в просмотровый зал толпились люди. Панин понял, что сотрудники телецентра каким-то образом узнали о просмотре. И не ошибся.

— Ну что за контора! — тихо сказал Лев Андреевич.— Всем всегда все известно.— И, скрестив руки на груди, остановился перед собравшимися: — Милые вы мои, у нас сегодня никакого просмотра нет. Товарищ из милиции должен по службе,— он сделал упор на слове «служба»,— посмотреть несколько кадров. Только и всего.

— И мы хотим по службе! — капризно сказала затянутая в кожу длинная девица.

— Несколько кадров! — в тон ей пропел кто-то из парней.

Все рассмеялись и стали расходиться. «Кожаная» девица спросила:

— Левушка, а зачем тогда приволокли весь отснятый материал?

Спрашивая, она с головы до ног осмотрела капитана.

— Лена, кончай дурачиться! — недовольно сказал режиссер.— Я же не знаю, какие кадры потребуются.

Девица вздохнула и, одарив Панина улыбкой, удалилась.

«Крутая женщина»,— внутренне усмехнулся капитан.

— Ленка наша любит повыставляться,— сказал Максимов с доброй улыбкой.— Но работник прекрасный. Она у меня на двух картинах помрежем была.

В небольшом уютном зале у пульта сидела бледная женщина лет тридцати пяти — сорока.

— Наша лучшая монтажница Светлана Яковлевна,— представил ее Максимов.

Светлана Яковлевна сдержанно кивнула. Лицо у нее было усталое, глаза смотрели безучастно.

— С чего начнем, Лева?

Режиссер посмотрел на капитана.

— У меня просьба одна — посмотреть все, что отсняли. А с чего начинать — решайте сами.

— Часа на три работенка,— сказала монтажница и вздохнула.

— Не вздыхай, мать,— успокоил ее Максимов.— Через час прервемся, сходим кофейку попить.

— Останемся без зала.— Светлана Яковлевна сняла трубку телефона: — Начинаем, Рома. С первой бобины.

В зале погас свет.

Смотреть кадры несмонтированного фильма оказалось занятием утомительным. Панин усилием воли заставлял себя внимательно следить за экраном. Кадры были однообразными, и оживляли их только живописная фигура Орешникова, его молодое улыбающееся лицо.

«А как же теперь озвучивать? — подумал Панин.— Если вдруг?…»

Он спросил об этом у режиссера.

— Фонограмма уже готова, и я надеюсь, что Леня все-таки появится,— ответил Максимов.— Ну не убили же его в конце концов рядом со съемочной площадкой!

— Могла сбить машина.

— Какая машина, Александр Сергеевич? Пустынная площадь, никакого транспорта. Да он же у всей съемочной группы на виду был!

— Но за угол дома заехал!

В это время на экране появилась парочка молодых людей, случайно забредших на съемки. Шли они, правда, не с улицы Халтурина, а из скверика перед Зимним дворцом, но капитан решил, что этих людей стоит разыскать и расспросить.